Это привет из 80-х – авторы видео-360, снятого в шахте

(Публікуємо мовою оригіналу)

Шахта «Южнодонбасская №1» около Угледара Донецкой области — одна из немногих работающих шахт, оставшихся на подконтрольной части Донбасса. Киевские журналисты провели несколько дней с горняками, чтобы узнать — как работает типичная донбасская шахта и чем живут ее работники.

Об этом в эфире Радио Донбасс.Реалии говорили журналист студии New Cave Media, автор текста проекта «Шахта 360° – глазами горняка» Станислав Козлюк и фотограф студии New Cave Media, участник проекта «Шахта 360° – глазами горняка» Никита Юренев.

– Коллеги, какой аппаратурой вы снимали и как с ней работалось на такой глубине? В этих стволах, которые часто высотой не более метра, шахтеры на коленях работают.

Никита Юренев: Cъемка 360-видео – это относительно новая технология. В мире уже давно такое снимают, в Украине – меньше. Мы одни из пионеров в Украине. Мы часто снимаем такие журналистские истории.

Эта камера оснащена несколькими объективами, которые снимают видео во все стороны. Она ставится на штатив, и камера снимает все вокруг себя. В шахте было сложнее, потому что там очень мало света, использовались фонари. По месту, когда мы были в лаве, там шли на коленях и камеру волочили за собой.

– Как шахтеры реагировали на то, что приехали киевские журналисты, снимают, берут интервью? Они охотно шли на контакт?

Станислав Козлюк: Рядовые шахтеры не очень хотели общаться под запись. Кажется, это общая проблема обычных людей, потому что «ой, я что-то не то скажу, лучше не нужно». А руководство шахты старалось всячески способствовать нашей работе. Они организовали нам один день работы на поверхности, мы там посмотрели все, что можно было. Во второй день мы спускались в шахту.

– Это шахта «Южнодонбасская №1». Что в ней особенного? И насколько это типичная донбасская шахта из тех, что остались на подконтрольной территории?

Станислав Козлюк: Мы пытались выяснить, насколько она типичная. Она не очень глубокая. Да, на Донбассе есть шахты более километра глубиной. Эта шахта около 640 метров, мы были на глубине 480 метров.

Нам объясняли, что там добывают уголь, но он не очень пригоден для наших ТЭС, если я не ошибаюсь. Но в принципе, все оборудование, которое мы там видели, думаю, типичное для большинства шахт.

Кстати, на что нам жаловались шахтеры – это то, что война очень нарушила устоявшиеся связи. Если раньше что-то ломалось на шахте, то это оборудование везли в Донецк на ремонт, потому что там все заводы были рядом. А сейчас это приходится развозить по всей области, а некоторое оборудование едет на ремонт аж в Днепропетровскую область. Это время, траты.

Никита Юренев: Еще нам шахтеры рассказали, что большие пласты угля уже давно оттуда вырубили, еще в советское время. И то, что добывают сейчас, раньше на это даже не смотрели. То есть, сейчас это пласты меньше метра, их намного сложнее добывать и сейчас это довыработка. Если раньше можно было работать во весь рост, то сейчас нужно ползать и собирать по крупицам.

– Но сейчас на шахте работают 20753 человека, под землю из них опускается 1950 людей. Как себя чувствует шахта в целом, что на ней еще изменилось с началом войны на Донбассе?

Станислав Козлюк: Я пытался выяснить, что изменила война. Первое, что сказали, в Угледаре частично есть военные, и поэтому сервис в городе стал лучше. По крайней мере, мне так говорили, как минимум, медицинское обслуживание. Второе, часть людей в 2014 году действительно поверили в эти истории «народной республики из шахтеров», и они остались на той территории. Связи с ними нет. И мы пытались выяснить у дирекции, что с этими людьми. Но выяснить нет возможности.

Про войну мало кто хотел говорить, на самом деле.

Никита Юренев: Для меня было небольшим открытием, что шахта работает 24 часа в сутки и шахтеры работают в четыре смены. Шахту нельзя просто взять и на пару дней остановить.

Станислав Козлюк: Но нам говорили, что есть три или четыре дня в году, когда они останавливаются. Это Новый год, Пасха, Троица, День шахтера.

Никита Юренев: Да, но даже если есть проблемы, шахта все равно работает. Потому что если ее останавливать, потом проблематично ее запустить заново.

– А вот каким впечатлениями поделился еще один участник вашего проекта, фотограф Сергей Коровайный:

«Во-первых, я понял, что я ничего не знал о том, как работает шахта. В реальности она выглядит совсем по-другому. Наверное, менее технологично, менее обустроено. Там есть какие-то механизмы и места, где работают люди. Но их связывают сотни метров тоннелей темных, неосвещенных, в которых неудобно ходить. Торчат трубы, каналы. Мы ехали там электровозиком, и одно из самых сильных впечатлений было – это тишина и темнота тоннельных коммуникаций. То есть, мы сели и едем, шахтеры выключили фонари, чтобы не садить батарею. Я абсолютно потерял счет времени, казалось бы, что это должно быть пугающе, потому что теряются все ориентиры, только запах и лязгающий, дрожащий механизм. Но я там себя парадоксально очень безопасно и круто чувствовал. Будто больше ничего нет, есть только эта дорога в абсолютной темноте.

А насчет шахтеров – поражало, что они в хорошем настроении, видно, что они на своем месте. Этот труд тяжелый, но они подшучивают друг над другом».

Никита Юренев: Это любопытное ощущение. Но вся журналистская жизнь насыщена приключениями. Для меня это было одно из приключений в моей профессии. Чем-то особо новым не было, потому что одно время я занимался подземными исследованиями. Но мне понравилось.

Станислав Козлюк: Спуск в шахту напоминал скоростной лифт, потому что ты спускаешься 355 метров под землю и в какой-то момент чувствуешь как закладывает уши, свистит воздух. Сложно осознать, что над головой уже 480 метров породы. И если об этом не думать, то в шахте нормально.

Больше сферического видео в проекте «Шахта 360°»

С другой стороны, время от времени в шахтах могут происходить какие-то чрезвычайные ситуации. Нам выдали спасательное снаряжение. Но на самом деле, это очень тяжелый труд – каждый день спускаться под землю и работать там 6-8 часов.

– Есть ли у шахтеров какие-то суеверия, верующие ли они?

Никита Юренев: Да, верующие. Даже в шахтном управлении есть на входе маленькая часовня, во многих кабинетах, переодевалках висят иконы. И каждый понедельник в этой часовне служба происходит каждый понедельник.

– На что может рассчитывать шахтер, какую он получает зарплату, пенсию?

Станислав Козлюк: Это зависит от шахтерской работы, от шахты, потому что часть шахт являются дотационными. Я думал, что зарплата горняка выше, нам называли цифры чуть больше десяти тысяч. Если работать в «проходке», у тебя будет выше зарплата и там может доходить до 20 тысяч гривен. Но как по мне, за то, что эти люди делают, это не очень большие деньги.

– Если посмотреть масштабнее, идет ползучая реструктуризация угольной отрасли. Готовятся закрывать определенные шахты, много шахт Украина временно потеряла в ОРДЛО, их судьба туманная. Что ждет конкретно эту шахту? Что говорили шахтеры?

Никита Юренев: Я уже немного упоминал, шахта почти выработала свой ресурс. Говорили, что еще 5-7 лет будут тут добывать, потом, скорее всего, ее будут закрывать. И то же впечатление от оборудования. Потому что когда смотришь технические ролики на YouТube, как это происходит во всем мире, и опускаешь в шахту в Украине, видишь привет из 1980-х. У многих ощущение, что пока есть работа – работаем, а дальше будет видно.

– Если шахта закроется, что ждет этот город? Как шахтеры проводят свой досуг?

Станислав Козлюк: На самом деле, они рассказывали интересные истории, кто-то занимается художественной ковкой, кто-то занимается спортом, танцует, любит туризм. Тут вопрос лишь в наличии свободного времени, сил и денег.

Тут еще свой отпечаток накладывает война, Угледар и Курахово (где мы жили) относительно недалеко от линии фронта. Все зависит от того, насколько там будет тихо и насколько стабильная ситуация. Сейчас город живет за счет международных миссий. Есть заведения, где вечером можно посидеть, поиграть в биллиард, сходить в кино.

Никита Юренев: Я говорил, что у шахтеров посменная работа, 4 смены по 6 часов. И эти смены постоянно сдвигаются. Поэтому у этих людей нет стабильного распорядка жизни, как мы привыкли, что есть вечер и выходные. Думаю, это тоже накладывает определенное ограничение на то, чем они могут или хотят заниматься.

Кто-то из шахтеров упомянул, что они любят играть в футбол, у них есть небольшие команды, они проводят соревнования.

– Какое впечатление на вас произвели сами шахтеры?

Станислав Козлюк: Они говорят то, что думают. Если они считают, что ты что-то не то делаешь, они об этом скажут. Но они открытые, искренние, в тот же момент, несколько уставшие.

– Отмечу, что зрители этого проекта смогут с поверхности пройти по всем производственным цехам и спуститься до самой глубины, пройтись с самими горняками.

(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу. Якщо у вас є тема для публікації чи відгук, пишіть нам: Donbas_Radio@rferl.org)